Но несмотря на то, что характер у него не задался, Кэйлин он любил всей душой и именно эта любовь внесла свои коррективы так что впоследствии он выбрал путь не Пожирателя Смерти, но Аврора. А что-то иное явно не смогло бы удовлетворить его запросы и стремления покорять всё новые вершины в своей жизни.
Кэйлин, которая в детстве читала ему кельтские мифы и успокаивала во время грозы. Кэйлин, которая ворчала на него за разбитые колени и исцарапанные руки, но с искренней заботой и нежностью обрабатывала раны. Он многим был ей обязан и пусть далеко не всегда посеянные ею зерна взрастали так как нужно… их связь была крепкой и нерушимой. Даже после того фееричного скандала, когда он самовольно пошёл к магглам и набил себе татуировку в районе крестца.

Такие мелочи ничуть не остудили пыл Стерджиса, который балансировал сейчас где-то между четким рабочим заданием и собственным неуёмным интересом.
Разумеется, в таких клубах он ещё ни разу не бывал, да и вообще до недавнего времени не знал об их существовании. И потому имел слабое представление о том, что же творилось на арене, по большей части эти образы в его голове были связаны с гладиаторскими боями, о которых он читал ещё в детстве, но разница была как минимум в том, что тогда справлялись без всякой магии.
Ах, и в смерти.
Едва ли сейчас после каждого боя вытаскивали трупы и засыпали песком кровь, мозги и прочие прелести человеческого организма.
Едва ли тут дрались пленные и рабы, для которых единственный призрачный шанс обрести свободу заключался в том, чтобы не просто выжить в кровавом месиве, но прославиться, завести публику так, что твое имя будут скандировать с таким остервенением и жаром, что оно будет слышно даже на Олимпе.
Но наверняка были и общие моменты, а вот какие он обязательно выяснит.
Опытным путем, так сказать.
- Ну что Вы, я больше вуайерист, а за такой мой вид стоит благодарить вашего, между прочим, охранника. Но так и быть можете не возмещать мне убытки в виде безвозвратно утерянной майки, маггловского пошива, скажу я вам. Эксклюзив, - задорно произнес и глазом не моргнув, да как можно было быть таким занудным? Может ему ещё и в смокинге надо было сюда заявиться?
Какой категоричный.
Но это также не могло остудить его пыл, скорее наоборот напоминало некий вызов и тут Остапа понесло.
А вот попытки намекнуть на использование официального обращения, вызвало легкую улыбку. Точно не британец, хотя это и так было видно по лицу, да наличию характерного акцента и имени.
- Алёша, - на автомате поправляет его Стерджис, морщась от того, как коверкают русские слова, почти испытывая физическую боль от этого. Но не всем так посчастливилось родиться билингвами, пусть он далеко не в совершенстве владел этим сложным и загадочным языком, но, по крайней, мере, благодаря матери с фонетикой у него было всё более-менее хорошо. А уж в русском матерном он был явный профи.
- Безопасность – это не про меня, - таким вкрадчивым тоном произносит и вроде бы разворачивается к двери, но нет, уже в следующую секунду оказывается в близком контакте с испанцем.
Да разве ж можно удержать моряка от похода на улицу красных фонарей? Это святое и ничего ты с этим не поделаешь.
- У тебя выдался отличный вечер и шанс на миллион, воспользуйся им по максимуму, мачо-мэн, - подмигнул ему, сразу же перетекая в левостороннюю стойку, а уже после изящно переходя в атаку, но пока лишь с тем, чтобы прощупать защиту и возможности противника.
В уличной драке, конечно же, главным правилом было навалять поскорее, пока не наваляли тебе, но здесь он уже имел дело с профессионалами.
А вплетать магию и проклятья в удары он не умел, но это пока. Лучшая наука – это практика.
Несколько драгоценных секунд на то, чтобы слегка укрепить магией костяшки пальцев на манер перчаток с эффектом изморози, которая прошлась по коже на манер синюшных вен Снежной Королевы и первый же удар, как по учебнику это стремительный точный джеб, подготавливающий почву для основной атаки. Видели когда-нибудь Снежную Королеву в её юные года, размахивающую кулаками?
Ну так вот самое время взять побольше попкорна и вперед, занимать места на арене, интересно, а в те времена наблюдая гладиаторские бои люди тоже что-то жевали или были слишком увлечены самим шоу?
Кросс, когда тело покачнулось и тяжесть его была перенесена на переднюю ногу, не сбавляя скорости и темпа, а скорее даже увеличивая его и на рефлексах менялось положение головы, так чтобы уже не смотреть прямо в глаза горячему испанцу, а словно бы заигрывая он заглядывал на него сбоку, не желая так быстро портить собственную мордашку в первой же связке. И этим он лишь отвлекал внимание, готовя противника к завершающему в этой цельной череде удару, а именно мощный хук в туловище. Всё это было для него единой композицией, одной продуманной симфонией. И пусть Стерджис не имел возможности отточить своё мастерство, окунуться глубже во все эти хитросплетения, да просто набраться опыта, он действовал интуитивно, подобно скрипачу, который не зная нот воспроизводил на слух то, что окружало его, обрывки, детали, кусочки паззла, которые в его голове складывались в цельную мелодию, а благодаря тонкому слуху и гибким пальцам выходило нечто достойное внимания. Сырое, но завораживающее в своей дерзости и красоте.
Любому мужчине необходим выброс адреналина. А для этого, как минимум, нужен экстрим, нужно то, что пробудит звериную сущность, встряхнет инстинкты и это место было настоящей находкой для подобного. Да, Ивану Костелецкому определенно стоило взымать дополнительную плату за возможность не просто поколотить кого-то профессионально или полупрофессионально на ринге или обучении, но за те уникальные мгновения, когда в твою кровь выбрасывается нешуточная доза адреналина… ладно, чего греха таить, почти как торговля наркотиками, только легальная.
Мне вот интересно, Иван, будешь ли ты нас разнимать или забьешь на свои правила и просто насладишься, ну или на крайняк посвистишь?

[indent]Кудряшки... Словно у барашка.
[indent] Крауч посмотрел на личное дело в своих руках и скривился так, словно ему выдали не претендента на стажера, а пускающего пузыри младенца.
[indent] В личном деле были оценки по ЖАБА, характеристики прохождения экзаменов, рекомендации от декана факультета Гриффиндор и прочая бумажная белиберда, а с фотографии с вызовом улыбался до безобразия кудрявый, до отвращения радостный, тощий мальчишка с ореховыми глазами безобидной зверюшки.
[indent] "Гриффиндорец, значит еще и шестьдесят процентов на то, что без мозгов." Это было не честно. Крауч еще в армии отучил себя воспринимать факультеты по штампам. Хаффлпафф значит терпение и трудолюбие — а вовсе не мягкосердечность и нежность. (И вы не представляете какими терпеливыми Хаффлпаффцы могут быть разведчиками, например, а так же, не дай вам Мерлин перейти дорогу мстительному Хаффу). Рейвенкло значит умение вглядываться в суть вещей, и никто не говорил, что умные не могут быть храбрыми если надо влезть в пасть чему-то научно любопытному. Слизерин — амбиции, но амбиции тоже почти не возможно без дерзости. А храбрость Гриффиндорцев не всегда значила безбашенность.
Но порой... значила.
[indent] "Ну спасибо, что не девчонка..." — поморщился Крауч, он встал рядом с другим коллегой, что тоже изучал досье, а потом поднял взгляд выискивая среди собравшихся в тренировочном зале детей и молодых авроров приставленных следить за порядком, кого-то. У коллеги этих досье было три штуки, а значит ему предоставляли на выбор. В вот Краучу выдали одного. Возможно, в надежде что он откажется, и не станет лишать аврорат ценного кандидата своими придирками.
Бартимеус сам поискал глазами среди разминающихся парней, но нашел искомые "кудряшки" у стены. Парень читал. Неожиданно для гриффиндорца.
[indent] Обычно такие напротив старательно демонстрировали свою подготовку. "Ладно, переброшусь парой слов. Отказаться смогу и потом." Он передал папку одному из авроров из своей группы, приказав потом вернуть ее секретарю. "Руфус Скримджер, значит."
[indent] Кто-то из авроров подошел к мальчишке, между ними завязывается короткая беседа, а потом...
[indent] Крауч остановился, заинтересованно глядя на драку, оценивая то как теоретический стажер двигается. Использует книгу как оружие ("Да уж не Рейв..."), учитывает инерцию противника. Явно много дрался в школе. "Но декан решил не упоминать эту деталь или замаскировал ее за обтекаемым "Обостренным чувством справедливости".
[indent] Он аппарировал к месту драки — благо тренировочное поле это позволяло. Пусть и только внутри себя.
[indent] Левой рукой ухватывает парня за шиворот, поднимая как кутенка. И Петрификусом обездвиживает его противника.
— Спровоцировали на драку новичка и еще не взяли с собой защитный артефакт, офицер? Доложите вашему старшему о вашем проступке. Я проверю, — и поворачивается к мальчишке, которого все еще держит за шиворот и вытряхивает его из куртки, - А это значит... мне предлагают в стажеры, — лицо Крауча кривится так, словно конфета Берти ботс ему попалась со вкусом старых носков, - на маты юноша, и покажите мне настолько ли вы посредственность, как выглядите.

Петуния любила Лили. Разве может любовь к сестре, к которой ты так была привязана, которая выросла у тебя на глазах, пройти?  Однако она была обижена на нее, не стоит кривить душой, завидовала этим ее способностям в глубине души. Одни люди постепенно учатся смирению и живут дальше, другие же выбирают отрицание, как защиту от всего, что делает больно или заставляет чувствовать дискомфорт. Туни выбрала второе. Оттого ее постоянные упреки в ненормальности, оттого она отрицает мир Лили. В тоже время ей не хватает тех мгновений счастья, которые у нее были с сестрой в детстве. И в этом она тоже винит магию. Надеется, что после школы Лили одумается и выберет жизнь нормального человека. Именно эта надежда толкает Туни помогать Лили летом осваивать школьную программу маглов. А еще ей совсем немного приятно, что в этом она лучше. Что это Петуния учит и помогает Лили. И ей бы хотелось верить, что она самый близкий для сестры человек. Снова поверить, но после пережитого, как ей казалось, предательства, больше не спешила верить в подобное.  Близкие делятся почти всем. Туни же, например, и слышать о ненормальном мире сестры не захочет. Притом что большая часть жизни Лили Эванс была связана с тем другим миром. Туни же тоже не всем делилась с Лили. Наверное, оттого, что все еще помнила, как сестра поступила с ее письмом этому гадкому директору чокнутой школы для фриков. И название такое же отвратительное, будто в рот заставили набрать  шоколадной пасты и произнести его – Хогвартс. Вообще кто в своем уме может любить шоколад? Аналогично кто может любить этот Хогвартс? В воображении Туни он был словно старый заброшенный замок из ужасов, где грязно, опасно и слышатся жуткие стоны, завывания и крики, а еще бродят всякие монстры, валяются хрустальные шары для предсказаний и прочий ужас. И среди этого бегает восторженная Лили и машет палочкой. Прямо фея крестная в стране кошмаров. 
- Если не захочешь, то не потеряешь, - легкая улыбка касается губ. Приятно подобное слышать, пусть и не верить до конца. По крайней мере, пока живы их родители они точно не потеряются друг для друга окончательно.
Однако Лили не унималась. В этом была она вся. Мне страшно. Мне больно. Нет бы порадоваться за сестру. Но даже этот момент, она сумела омрачить. Туни слегка поджала губки. Совсем не ожидала следующего порыва от сестры – объятия. Вначале сидела, не шелохнувшись, а после тоже обняла. Как бы не злилась, каким бы фриком не была ее сестра, но это была ее Лилс. О ней волновалась, хоть и не всегда это показывала, ей желала самого лучшего. Просто их понимание лучшего было разным. Почувствовала, что еще чуть-чуть и сама последует примеру сестры. Только Петуния Эванс не плачет с тринадцати лет. Точнее не показывает свои слез. Отстранилась и посмотрела на сестру.
- Право, Лилс, это не стоит таких слез. Мы же не маленькие девочки, верящие, что будем вместе всегда. Люди вырастают, заводят свои семьи, но продолжают встречаться по праздникам и переписываться, - подумалось, что сейчас последует новая волна слез от Лили, так что решила сразу успокоить. – Конечно же, ты можешь приезжать ко мне и оставаться. Мы даже сможет сходить в кино, театр и делать все, что делают нормальные люди…сестры. Можем даже на концерт сходить. На какой бы концерт пошла? Ты, помнится, любила музыку, хотела ею заниматься.
Как-то давно они не говорили о том, каким видят свое будущее. Может быть, Петуния просто боялась услышать, что сестра ее решит навсегда свою жизнь с миром магии связать. Она упорно не хотела в это верить.
- Может быть, после своего Хогвартса, - чуть поморщилась, - сможешь, получить аттестат и заниматься ею. Хотя, можешь, и чем-то другим заняться. Думаю, ты тоже не видишь свое будущее в Коукворте.
Посмотрела на огонь. Ой, и как она могла забыть. Конечно же, обязательно надо позвать Лили.
- Кстати, слышала Бенджен Спаркс женится на Кэти Миргл, - Туни чуть картинно закатила глаза. Бенджен жил неподалеку и  всегда был задирой. Особенно он вечно обижал Кэти, которая была приятельницей Туни старше ее на три года. Кэти и Бенджен терпеть друг друга не могли. – Как вообще так можно? А Кэти заладила: «Люблю его да люблю». Иногда мне кажется, что это какая-то  жутко раздражающая одержимость, которая лишает головы. У них свадьба в середине августа. Если будешь здесь, тебя она тоже приглашала.
Точнее Кэти сказала что-то вроде: «Ах, да и свою странную сестрицу можешь тоже с собой взять, дорогая». Туни же подумала, что Лили пойдет на пользу общение с нормальными людьми.

Из огня да в полымя.
Группа авроров, с которой Скримджер апарирует сюда, поначалу немногочисленна. Стянутые на Кингс-Кросс резервы истощили их окончательно, людей в его распоряжении не так много, как хотелось бы, большинство утомлены настолько, что остается лишь стискивать зубы и терпеть. Бегло окинув взглядом обстановку, мужчина на ходу выслушивает короткий рапорт управляющего местным отделом ДОМП, аврорский значок в руках чуть теплеет, реагируя на магию, с которой сообщение уходит в Министерство с явным требованием прислать на подмогу отряд хитов — сейчас явно не до разглагольствований на тему субординации, да и не время для разногласий. Для спасения людей ему нужны люди, и это так же естественно, как и тот факт, что солнце встает на востоке, а садится на западе.
Второе сообщение “Целителей — сейчас!” уходит вслед за первым, только вот вряд ли это новость.
Луна светит так ярко, похожая на большое заледеневшее яблоко, она кажется такой большой и столь близкой, неестественно и в то же время равнодушно красивой. Луна будет последним, что увидят многие из людей, если силовики не начнут действовать быстро и эффективно.
— Сеть, пелена, пара вспышек, Петрификус. У кого-нибудь остались глушилки? Благодарю…
Оставшиеся с недавнего “замеса” артефакты распределяются “по-братски”, то есть поровну. Серый восьмигранник да несколько стальных дисков исчезают в поясном креплении, дабы быть под рукой.
— Грюм — на Хай-стрит. Гавейн — Холлихог-роуд. Оллфорд и Стэлфирдж — со мной, мы зачистим проулки и встретимся у Эшборна. Усыплять. Обездвиживать. Связывать. Убивать в крайнем случае.
Два раза объяснять не приходится. Разделив свою группу на две, Руфус оставляет с собой лишь двоих смелых ребят, понимая, что его жизнь, сколько бы бесценна она ни была, на данный момент обладает вторым приоритетом после жизни гражданских. Он не будет лезть на рожон, лишь бы вовремя прикрыли спину.
Устроенное на вокзале светопреставление все еще заставляет желваки ходить под кожей, Мордред и тысячи проклятых теней дери этого хренового Волдеморта, сейчас не время думать об этом, как и жаловаться на усталость, на то, что колено последние полчаса горит огнем от напряжения, а тело просит отдыха. Нога проскальзывает на чем-то мокром, только вот нет времени смотреть под ноги, остается лишь морщиться. Короткий взмах палочки, и бандаж затягивается теснее, облегчая его быстрые шаги. Пальцы сжимаются на перепачканном кровью древке (откуда только?..), Руфус движется походкой осторожного кота, и в то же время уверенно уводит свою группу в глубь деревушки, которую знает на порядок лучше, чем свои пять пальцев. Проведя в Хогсмиде детство и юношество, мужчина без труда способен найти путь здесь хоть с закрытыми глазами, только сейчас от него требуется все чутье, которое только есть.
Крики о помощи тошнотворной волной разносятся по округе. Он покинул свой дом, и его заполонили чертовы звери, недоделанные проклятые щенки, помешанные на бессмысленной кровавой жатве.
Руфус двигается быстро, его живые “щиты” не отстают, орудуя волшебными палочками так умело, как только возможно делать это в таких обстоятельствах. Выныривающего из-за поворота оборотня Руфус замечает и встречает Петрификусом в грудь, его, должно быть, “друг”, получает Shaft и острая целеустремленная молния уносится, норовя ударить волка в спину, только вот этот мохнатый воротник для мантии не так прост, без труда отпрыгивая из-под его заклинания и на мощных лапах уносясь вперед. Оллфорд сносит его деревянной тележкой, которая с тихим скрипом качнувшись навстречу погребает волка под ворохом изломанных досок, а другой волк, тенью спрыгнув с крыши сносит Оллфорда, отнюдь не нежно роняя аврора на мощенную булыжниками мостовую. Разворачивается. Скалит зубы. Только вот не успевает вперед вожака, которому явно плевать на замашки младших.
- Стэлфридж, займись…
Нога сгибается с противным хрустом, заставляя потерять пару секунд в развороте, а чертов зверь скачет буквально по-заячьи, уворачиваясь от летящих в него жалящих вспышек и с размаху впечатывая мужчину в каменную кладку стены. Зажатый в пальцах белый двадцатигранник лихо выскальзывает, подпрыгивая и уносясь в противоположную сторону, а раздавшийся взрыв оглушает, оставляя после себя лишь пронзительный гулкий звон в ушах. Светлая вспышка под прикрытыми веками сменяется темной пеленой, глаза слезятся так нещадно, а затылок отдается противной ноющей болью. Хуже только запах мокрой псины, которая явно приходит в себя на порядок быстрее простого человека.
Не смей отключаться.
Сознание буквально волоком утягивает в тёмный бездонный колодец, и лишь острая боль на рваном вздохе позволяет вырваться из этого гнетущего тяжелого бессознательного.
Руфус не тратит время на поиски палочки. Его сильные руки перехватывают рычащую морду волка, удерживая клацающие зубы, так и норовящие впиться то в горло, то в живот, а сам лев глухо рычит в ответ этому зверю, чувствуя, как острые когти раз за разом вспарывают толстую шерсть, увязая в ней, но стремительно добираясь до теплой плоти.
Хренова паскуда. Иди, стекла поешь.
Изогнувшись, мужчина отвешивает зверю пинок. Потом еще один. Напрасно. Зверь ярится, упираясь тяжелыми лапами, явно не намеренный уйти без плотного теплого ужина.

Никакой душераздирающей истории о том, что нас с тобой свели наши семьи в раннем нежном возрасте, чтобы для обоих эта партия стала судьбоносной, здесь не будет. Мы познакомились уже в достаточно состоявшимися,  чтобы брак стал решением двух взрослых людей. Двух очень прагматичных взрослых людей. Наше бракосочетание  было похоже скорее на формальное заключение сделки после трехчасовых деловых переговоров – разделение территорий и просчёт планов, выдвижение требований и оглашение последствий при невыполнении . нежели на традиционную свадьбу с налётом  наивного праздника  и вереницей торжественных поздравлений под трель колокольчиков на ветру.
Если бы все в  магической Британии принимали решения о союзах столь же расчетливо и разумно,  было больше по-настоящему сильных семейств. Меньше, правда, счастливых, но ведь суть брака не в этом.
Ты – педантичный, образованный, с безупречным чувством вкуса и такта во всех деталях жизни, и что самое прекрасное – абсолютно не ведомый сердцем и эмоциями.
В основном мы находимся врозь из-за занятости обоих, но когда находимся вместе – это либо светский раут, либо разные части поместья, хотя я не против поддержать хорошую беседу, если тебе скучно. Прагматичность этого альянса с обеих сторон  и то, с каким уважением  мы относимся  к личному пространству, но и к репутации друг друга,   –  наше безусловное преимущество.

Мы явно знаем о скелетах в платяных  шкафах друг друга, но нам хватает такта не распахивать настежь створки и не греметь костями.
Тебе – безупречная партия, место в социальной нише, мои связи и абсолютная предсказуемость и прозрачность моих мотивов. Стабильность  - то, чего так не хватает обществу в последнее время.
Мне – безупречная партия, твои связи, твоя понятная логичность и такая не обременяющая холодность.
Союз был поздним для нас, но обоим хватает актерских навыков, чтобы в светском обществе играть пьесу « просто нужно было подольше подождать, чтобы встреть свою истинную любовь, но это того стоило»
Ах да, мы договорились, что ты умрешь первым. Но, учитывая шаткость ситуации, у нас вполне четкий план, что делать с имуществом, связями и информации в случае, если мы поменяемся. В политике без завещания никуда.
Это история  не про чувства, а про очень сильное и стабильное партнерство и эталон гостевого брака, в котором прописан каждый пункт и каждый поворот, и все отклонения от курса либо не желательны, либо обсуждаются.
Ну а если отбросить все колкости – ты один из немногих, кому я могу доверять в силу того, что ты никогда не позволишь импульсу взять верх над разумом.
Не менябельны:
-  Внешность, ибо, ну, вы понимаете.   
- Чистокровность и северная выдержка наряду с  прагматизмом  - не обжигающее ледяное пламя,  а исполинная ледяная глыба в узорах победитового сверла, которая, не дрогнув потопила, бы Титаник, потому что на историю и социум  потрясения оказывают целительный эффект
Менябельны:
- Возраст (+- пара лет, но сильно увлекаться не стоит – персонажу явно не 35.)
- Имя

- Отдел в министерстве (но прошу, никакого Хозяйственного Отдела или Отдела по работе с магическими тварями, скорее либо Отдел Тайн, либо Отдел Надзора, должность должна быть определённо высокопоставленной и соответствующей характеру.)
-Градус отношений. Мы можем абсолютно не волновать друг друга, а можем иногда вступать в околоэмоциональные перепалки. Это обсуждаемо, но скорее будет продиктовано неизбежным за годы брака чувством собственничества, нежели чем-то другим.
P.S. А ещё мне абсолютно все равно, чем ты занят в то время, когда ты мне без надобности, и если наши декорации остаются надёжными и убедительными.  Любовники, любовницы, бастарды, каннибализм и убийства– мне все это волнует в последнюю очередь (ну не идеальная ли я жена при этом?), если ты достаточно благоразумен, чтобы  тщательно скрывать то, что нужно скрывать, и обсуждать то, что нужно обсуждать, да и в общем  не дать своей второй жизни нанести ущерб моей первой и единственной.
У меня нет видения, что с тобой будет в нынешней ситуации. Останешься в Министерстве – ну и хорошо. Обратишься в Пожиратели – ещё лучше, шанс быстрее овдоветь приму с радостью.
В целом я даю полный карт бланш на биографию и деятельность персонажа, на навыки, место в этой войне и исход, если он будет в  рамках общего концепта.

День обещал быть просто образцовым по своей отвратительности. Хотя, если бы первый день военного положения в Магической Британии обещал быть другим и начинался с правильно и неспешно заваренного эрл грея, это было бы прекрасной, но непозволительной роскошью, а в роскоши, конечно, Миллисент иногда не могла себе отказать, но не когда ситуация в стране больше напоминает паноптикум, нежели старый добрый парламентский аппарат.  Она практически не спала сегодня, хоть следы бессонной ночи не отразились на ее лице, благодаря косметическим сывороткам за целое состояние. День на первом уровне Министерства сегодня начинался рано по ее инициативе — в 7:30, поэтому в 7:29 Бэгнольд уже аппарировала прямо в приёмную пресс службы министерства (пользоваться служебными лифтами после вчерашнего было абсолютно лишним, особенно для аппарата Министра, хотя конечно, Миллисент поначалу очень хотелось пройти через отдел безопасности и спросить, куда во имя Мордреда  они вчера смотрели)
На ресепшн встречала начинающая, но очень преданная делу и своему отражению в зеркале пудреницы новенькая ассистентка. Её нанял первый помощник Миллисент и она видела девушку воочию в первый раз, поэтому одарила «Фирменной улыбкой пресс-секретаря министра магии #1», как бы говорящей «Доброе, абсолютно обычное утро, мисс Билл, мы совсем не на пороге пропасти»
— Доброе утро, Мисс Билл, рада что вы с нами.
— Мадам Бэгнольд,  для меня честь  познакомиться с вами лично, мэм.
Ну разумеется. Девочка так подскочила при виде Миллисент, что на пол чуть не полетели все бумаги.  Была довольно нервной — первый день на работе или уже почитала газеты — не ясно. Женщина смерила ее цепким взглядом:
— Буду с вами откровенна, Сьюзен, сегодня нам с вами предстоит непростой день. Но это прекрасная возможность для вас проявить себя. Вы — первая, кого видит любой, кто заходит в эту дверь, лицо пресс-службы Министра Магии, и значит, мое лицо. А я не могу позволить своему лицу выражать растерянность и непонимание, и впрочем что-либо кроме уверенности. В себе и в той инстанции, которой мы с вами посвящаем своё время. Поэтому я очень прошу вас собраться, выпить успокаивающих настоек, если нужно и перестать излучать нервозность. Не предавайтесь панике, что бы вы сегодня ни увидели. Делайте свою работу четко по инструкции, не читайте на рабочем месте всякую чушь, — тут она коротким взглядом  показала на открытый у секретарши на столе разворот Придиры с каким-то абсурдным шаржем — ...И прошу, не называйте меня «мэм», —
Миллисент сделала небольшую паузу, чтобы проследить, что ее мысли доходят верно.Девушка пригладила несуществующую складку на блузке, потому что ей нужно было куда-то деть руки. Вообще внешний вид у новоиспечённой помощницы явно не соответствовал дресс-коду: юбка сапфирового цвета явно непозволительно выше колена, и ещё эти вульгарные оборки...распущенные волосы, не туго завязанные ленты на шифоновой блузке. Больше было похоже, что юная особа собралась на свидание, а не на первый рабочий день в Министерство. Нужно будет проговорить с Бекеттом расстановку приоритетов при найме сотрудников.
— Если придёт кто-то из посетителей, убедитесь, что вы знаете полное имя, должность, видели значок, ордер или хоть что-нибудь, что  предположительно позволит переступить порог моего кабинета.  В остальных случаях вне расписания, меня нет на месте. Полный список причин, по которым обычно меня «нет на месте» можете взять у мистера Бекетта. Кстати, пригласите его, пожалуйста,  ко мне.
— Хорошо, Мадам Бэгнольд, все поняла, хорошего вам дня.
Прежде чем Миллисент скрылась за дверью кабинета, тишину нарушил треск оборок на юбке секретаря, сама юбка прибавила в длине до приемлемой, завязки на блузке завязались в тугой и пышный бани, а распущенных локоны собрались в тугую прическу, от чего девушка удивлённо ойкнула.
— Благодарю. — располагающим к себе тоном пропела миссис Бэгнольд за секунду до того, как дверь захлопнулась
Женщина сделала глубокий вдох и с выдохом все в ее разуме начинало вставать на свои места. Сегодня нужно очень хорошо и обстоятельно продумать дальнейшую линию действий. Через несколько минут сюда войдёт её помощник с новостными сводками в руках и она прекрасно знает, что в них. Можно было сколь угодно рассекать здесь пространство, обмениваясь друг  с другом любезными улыбками  и делать вид, что ничего не происходит, но это было не так. Скажи Миллисент кто-нибудь лет 20 назад, что в ее жизни будет два военных положения,  а одно – еще и когда она только начнет руководить информационными нитями страны,  она бы состроила скептичную гримаску и с ней же ретировалась в какую-нибудь нейтральную Швейцарию. Сыр, вино и Альпы, а не вот это вот все. Впрочем, спокойной жизни на ее долю хватило бы максимум на неделю или две, учитывая склонность к раздаче директив.
Их взаимодействие с Гарольдом Минчумом пока нельзя было назвать эталоном взаимодействия между премьер-Министром и Пресс-Атташе , в основном потому, что Мистер Минчум был жестким и несдержанным в словах,  и уж слишком склонным к импульсивным действиям, на вкус Миллисент. И это то, что Бэгнольд пыталась донести на их пока немногочисленных встречах – из риторики министерства необходимо убрать любые эмоционально, тем более   резко отрицательно  окрашенные оценочные суждения, по крайней мере сейчас. Но пресс-секретарь убирала их из речи,  а Премьер-Министр добавлял. Иногда случайно. А «случайно» для взрослого и более-менее уважаемого  мужчины на подобном посту  — это вообще губительно.
На  рабочем столе стоял серебряный поднос с горячим чаем, который заботливо заварила прямо  перед ее приходом новая помощница.
Недостаточно крепкий. Нет сливок.
Миллисент нахмурилась, покрутив  одно из многочисленных колец – на безымянном пальце,  из белого золота с непрозрачным   массивным сапфиром  – машинальный жест.  Вчера, когда всё началось, супруг коротко и безапелляционно бросил ей «Не высовывайся» . И это в день пресс-конференции, возможно, самых важной на данный момент . Она сняла обручальное кольцо, положив его на крохотное фарфоровое блюдце, предназначенное специально для этого кольца всякий раз,  когда ей хотелось его снять.Я должна была быть там.  Миллисент все еще сомневалась, что «не высовываться» для пресс-секретаря Министра Магии  в день официального слова главы ДОМП в Атриуме по поводу дискредитирующих событий было здравой идеей.  Пока к ней не пришел первый помощник с новостями. Мистера Бекетта всегда можно было отследить по тени на двери – он каждый раз останавливался перед дверью, поправлял галстук и коротко стучал дважды. Миллисент моргнула на дверь, и та послушно открылась с приглашающим скрипом.
— Мадам, доброе утро. Сегодняшний Пророк и…другие.
— Насколько плохо?  — Бэгнольд сперва даже не посмотрела на страницы, оттягивая этот момент.
Бекетт слегка потупился:
— Довольно плохо,  Мадам.
Бэгнольд пока отложила другие издания и взглянула на первую полосу Ежедневного Пророка. В обычное время такое нечеткое колдофото считалось бы браком – паника, которую хотел передать репортер, была скрыта вспышками света заклятий и что-то подсказывало, что если бы не снимок в сепии, зеленый цвет бы преобладал. Походило на последнее фото этого репортера, отчего у Миллисент внутри все сжалось в тугой узел.
— Сколько людей, Уильям?
— Министерства или Пророка, Мадам?
Женщина одарила его прямым уничтожающим взглядом в качестве немого ответа, что это не очень умный вопрос. Сколько журналистов из тех десяти, которых я накануне лично инструктировала, мы потеряли?
— Двое, мэм. Вернулись в редакцию. Еще двое в Мунго в тяжелом состоянии.
Об остальных, видимо, следовало помолчать.
— Потери членов Министерства пока подсчитываются. И…Премьер Министр под арестом, Мадам.
Как удачно, что он предпочёл упомянуть об этом в последнюю очередь.
Происходящее все больше и больше напоминало абсурд. Миллисент обратила взор на комментарий Гарольда Минчума прессе, пока его уводили. В нем, к разочарованию пресс-секретаря, было как обычно много восклицательных знаков, хотя не то, чтобы она этого не ожидала.
— Узнайте, пожалуйста, как мы можем получить 10 минут наедине   с господином Министром.  Загляните в Мунго, вам очевидно требуется помощь, -Миллисент сразу заметила, что он похрамывает и чуть корчится от боли, — Заодно получите список пострадавших  и погибших на данный момент, нас интересуют все.  Далее  — в Пророк , держите руку на пульсе и проследите, пожалуйста, что материалы  не слишком…пессимистичны, — Руководитель одарила его ободряющей улыбкой, —  Вперед. Спасибо.
Бекетт еще раз кивнул, вымученно улыбнувшись, и принялся удаляться из кабинета. Чуть ниже  на титульной странице был запечатлен Бартемиус Крауч во время своего комментария под лаконичным заголовком «Глава ДОМП исчезает во время нападения на Министерство»
Это просто хрестоматийное описание понятия «Довольно плохо».
-Метка была?
-Простите? — Ассистент обернулся
— Вы же там присутствовали, Уильям, у Крауча была метка Пожирателя Смерти ?
— Не могу ответить  точно на этот вопрос, мадам, говорят, они умеют скрывать их.
Неужели.
Уильям еще раз вежливо кивнул и удалился.
У Миллисент резко началась мигрень, когда она еще раз взглянула на кадры ареста Минчума. Ей не было свойственно поддаваться состояниям стресса, но  нужно было признать, что после всех этих кадров даже ее привычная невозмутимость пошатнулась и мысли предательски путались
Снова стук в дверь и в кабинет робко впорхнула секретарь секундой после того, как женщина вернула своё  кольцо на место:
— Мадам, — девушка замялась, — К вам…посетитель.
Миллисент прочистила горло , сразу вспомнив, что запамятовала поговорить насчет неё с Беккетом.
— Сьюзен, мне кажется, мы не так давно говорили с Вами о стандартах представления мне «посетителей»…
— Простите, Мадам, другая Мадам…не преставилась.
Пресс-секретарь тяжело вздохнула, успокаивая в довесок ко всему еще и поднимаюшееся раздражение. Неужели так трудно спрашивать у людей хотя бы имя. Она ведь не представилась, потому что вы не спросили.
Женщина нехотя кивнула,  и встала с места, обращая внимание к появившейся в двери фигуре женщины. Возможно, они где-то встречались ранее. Или просто знакомое лицо.
— Прошу простить мою ассистентку, мадам, она обычно более собрана.
Миллисент заметила в руках у молодой особы брошюру с Минчумом и растянула губы в готсеприимной улыбке – Хотите вступить в  оперативный штаб?

Косо Амади - сильный колдун, анимаг, один из самых активных представителей Африки в Международном Магическом Содружестве, а в последний год  прервал преподавательскую деятельность ради поста посла Африки в Британии. У него было несколько учеников, в числе последних как раз Таис. У них довольно близкие, можно даже сказать доверительные отношения. Во всяком случае, Тинаш-Они воспринимает мастера Косо как часть своей семьи и именно перед ним испытывает самый жгучий стыд. Они потеряли связь около 6 лет назад. Дурное число. Самое время, заштопать старые раны и засыпать пеплом то, что истлело.
Смена внешности - скорее нет, чем да (да вы посмотрите, как Хонсу офигенен), но я готова обсудить. Гарантирую частую отпись, качественные сюжеты и всепоглощающую мою любовь к вам, мастер, только приходите!

...Воистину, не познать никогда глубин человеческой алчности. Еще древние пророчили, что не достигнуть пределов человеческой глупости. И уж точно не одолеть греховную смертную самонадеянность. Зал горел десятком свечей, парящих в сизом кумаре  дыма, звон хрустальных подвесок и бокалов, тихий ропот чужих голосов, стихших до предела да тонкий, драгоценный перестук камней на игральной доске под пальцами игроков. Игорная замерла в таком плотном напряжении, что его впору было подавать к вечернему аперитиву на закуску. Столы для бриджа и покера пустовали - неслыханное дело!
- У вас осталось всего три рубина, дорогая Таис,- ее противник посмеивался, алчно блестя глазами в предвкушении того, как заполнит свой калах последними крохами, отделявшими его от победы.
- Вы весьма точный математик, ган Пёрплплам,- змея постучала мундштуком трубки по нижним зубам, зависая на секунды, будто обдумывая следующих ход.
Сей почтенный джентельмен увидел, как Н'ях объясняет правила манкалы "Калах" другим гостям и радостно возвестил о том, что он был по торговым делам в Зимбабве (оставалось только пожалеть многострадальное государство) и играл в сей вид "игры в зерна" настолько много, что раскусил тактики и стратегии любимой забавы аборигенов. Таис, в свою очередь, вежливо изъявила безмерное счастье от того, что ей невольно довелось доставить гану Пёрплпламу дивное удовольствие дежавю ( оказывать еще какое-то этому достойному сэру она не согласилась бы ни за какие деньги). Англичанин же неосторожно бросил в пространство мысль о том, что ничего сложного в игре нет  и проиграть в нее что-нибудь хоть сколько то ценное может лишь ребенок. Змея почувствовала, как напряглись игроки за столом, ее гости, между прочим, и прокляла смородиновый ром, который наливают всем без всякой меры. Пьяные британцы были совершенно невыносимы, только испортить дракой вечер не хватало не так давно открывшемуся заведению, а потому, женщина изобразила праведное возмущение и предложила гану доказать свою удаль прямо здесь же.
Возражений не последовало.
"Если я выиграю, вы сопроводите меня в Рассвет над Нилом",- в интонации "не если, а когда" заявил Пёрплплам и многозначительно улыбнулся, метя не только на ее общество, но и на самый дорогой люкс во всем Спини.
"Хорошо",- согласилась она,- "Но взамен вы должны поставить нечто столь же ценное. Это было бы честно",- перезвон монет в ее свободной должен был насторожить его уже хотя бы тем,  с какой лёгкостью она по-птичьи склоняет голову.
" Я весь ваш, дорогая Таис. Что же вы хотите?",- бедняга Адалрик, если бы он видел чуть дальше пуговиц на своём жилете, ни за что бы не задал вопроса в подобной формулировке.
"Вашу палочку, чтимый ган. Разве палочка - не самое ценное, что есть у волшебника?"
На самом деле, это была попытка прекратить и купировать эту неловкую ситуацию. Он мог бы сказать "вы ошибаетесь, привести любую, даже мало-мальски скудоумную мудрость своей страны и Н'ях с удовольствием поддержала бы, "покаялась" и признала поражение. Все бы и думать забыли об этом инциденте уже спустя  пол минуты, а Пёрплплам поднялся бы на одну ступеньку выше в ее глазах.
Но он согласился.
И теперь она была в трудном положении. Проиграть и дать волю этой банановой креветке или же выиграть и  в перспективе потерять весьма прибыльную дойную корову? Адальрик имел два весьма полезных качества для "Спини Серпент". Первое - он не знал меры. Второе - он был неприлично богат, продолжая династийное обувное дело. В сравнении с многими и многими балгородными ганам, здесь собравшимися - мелкая сошка, но курочка клюет по зернышку, а Аида не гнушалась никаким источником дохода. Желает быть принят в "высокое", по его мнению, общества? Сколько угодно, чтимый ган. Любой каприз за звон ваших галеонов.
Полукровка глубоко вдохнула, втягивая полными темными губами дым магической трубки и выпустила клубы через нос. Причудливые завитки белесого марева растеклись по столу, стекли к ногам и обвились вокруг игрального стола двумя змеиными кольцами. голова призрачного создания недвусмысленно покоилась под стулом соперника, изображая готовность сожрать бедолагу. По залу шелковым прикосновением прошелся сдавленный смех.
- Я боюсь, что ваш колодец так и не наполниться до краев, ган Пёрплплам. Ничего личного, пустыня никого не щадит,- золотые, чуть загнутые когти подцепили сначала один рубин и переложили  его в пустую лунку напротив той, где у мужчины лежали его сапфиры, и Таис загребла сначала обе лунки, ссыпая добычу в свой калах, но тут же. получая право дополнительного хода, опустошила еще одну, ближайшую к "колодцу",  переложив сразу  в общий калах. Одинокий третий сапфир остался сиротой и Адальрик не преминул  его "съесть", донельзя довольный собой.
- Я выиграл, дорогая Таис. Как и говорил...
- Не торопитесь, ган. Если память меня не подводит, выигрывает тот, кто соберёт калах больше противника. А так же мы помним, что вы отлично считаете.
Даже отсюда она слышала напряжённый скрип его мозгов.  Таис сделала еще одну глубокую затяжку, обласкав костяную голову африканской красавицы пальцами и медленно, по капле, выпустила дым из губ, позволяя мареву скользить вниз, по едва прикрытой массивными украшениями груди. Оскорбить мужчину тем опаснее, чем крепче его рука держит меч. Но проблема гана Адальрика была в том, что меч он видел едва ли на картинке. А проблема Таис в том, что вместо меча у мужчины были деньги и вот их терять было как раз не желательно.
Перплплам побледнел, поднимая глаза на африканку, костяшки его пальцев побелели. Двадцать восемь против двадцати семи. Она обошла его на два "зерна",одно так и осталось на доске, а он не заметил, упустил из виду, забыл. Кто-то в толпе гостей свистнул, где-то на галерке раздался пьяный смешок. А вот ее визави было совсем не смешно.
- Ваша палочка - моя, чтимый ган. Карточный долг - священен, так говорят  в этой стране?,- она протянула когтистую руку, унизанную тяжёлыми золотыми браслетами и улыбнулась. Мягко. Почти любовно, обещая вместо позорного проигрыша сущее наслаждение. 
"-Давай, Перплплам, уговор дороже денег!",- еще один пьяный советчик, совсем некстати. Но она не окрысилась и даже не дёрнулась. Толпа - бездумный, импульсивный зверь, а алкоголь - плохой собеседник. Мужчина  вытащил палочку из кармана щегольской мантии и нехотя протянул ей. Таис взяла артефакт - заурядный, безыскусный, на искушённый взгляд экзотической танцовщицы из Уганды, повертела в тонких пальцах и оскалилась, моргнув своим змеиным глазом так, чтобы вызвать в мужчине дрожь.
-...А впрочем, вы ведь наш дорогой друг. Разве могут быть меж друзьями долги? Вы были искусительно ловки!,- Н'ях без сожаления положила палочку на стол, встала, балансируя на босых ногах, точно пьяная, склонилась и звонко поцеловала мужчину в щеку, оставив след темно-песочной помады на его щеке. Напряжение лопнуло смехом и звоном бокалов, взрывом шампанского и шипением  кислого ликера. Таис не осталась, чтобы посмотреть,  с какой поспешностью прибирает проигравший свою палочку и как вылетает из-за игрового стола. Гости принялись живо обсуждать, рассаживаясь обратно за свои игры, да и парочка желающих попробовать свои силы в калахе нашлась незамедлительно. Вечер вернулся в свою буйную колею.
А Таис нужно было промочить горло. И смочить губы в чем-то.

Буду предельно краток: В стародавние времена, когда Лорд Волдеморт еще не топтал английскую землю. Жили были два брата: Гораций и его младшенький, назовем его, Сервилиан в честь другого римского поэта. Гораций был обручен с юной, прелестной девой. Но так вышло, что брат проводил с ней больше времени. И чрезвычайно мучался, ибо питал к невесте любимого старшего брата чувства весьма неприятного свойства. Но старательно держал себя в руках.
И надо же было такому случится, что однажды на приеме чувства его помутились, и он признался невесте брата в любви, а та упала в его объятиях утверждая что чувства взаимны. Парочку застукали, скандал замяли, поженили. А Гораций, пряча в рукав амортенцию, все им простил и умчался работать в школу.
Итогом брака был сын, а этого сына еще сыновья, и они и буду главными героями нашего сказания
но на самом деле, и их отец и их дед могут быть ооооочень любопытными персонажами.  И  потому дорогие племянники, не торопитесь их хоронить.

Мощные аккорды Увертюры из оперы «Летучий голландец» Вагнера сменились Арией Голландца из II Действия. Гораций пожалел, что не может подпевать: он был занят важным и ответственным делом, которое не мог бы поручить больше никому. Старательно напрягал мышцы лица, чтобы натянуть кожу, пока тоненькая бритва в его руках осторожно подравнивала линию бородки. Он стряхнул пену в тазик, сощурился, вглядываясь в зеркало.
Это было своего рода искусство: превращать свою жизнь в сцену из романа. Красивые вещи, красивые жесты, и музыка… Каждый раз особая. Одна превращает утро понедельника в прекрасное, другая задает тон обязательным процедурам. Третья помогает расслабится.
Декан Слизерина потянулся за полотенцем, промокнул подбородок и щеки, и не удержался, вторя мощному голосу солиста, пока вскрывал баночки с кремом. Один для кожи, второй для бороды.
Оставшись чрезвычайно доволен и тем как лежат волосы и оттенком кожи после крема, Гораций подошел к окну, и вытянув руку в сторону характерным жестом, проследил взглядом как новый профессор Защиты пересекает двор замка.
Пальцы сомкнулись на прохладном стекле: личный домовик привык подчиняется каждому жесту хозяина и знал, что и когда нужно подать.
Сейчас Слагхорну хотелось прохладного лимонада: высокая ножка бокала заканчивалась «Блюдцем», где в прозрачной жидкости плавал лед с замороженным внутри листком базилика.
Он хорошо помнил Бродмура по школе. Сын дипломата. Тот редкий случай, когда полукровная мать представляет больше интереса, чем чистокровный отец. Хороший мальчик. Вежливый. Аккуратный. Тихий.
Потом они несколько раз встречались в «Флориш и Блоттс», и Чарльз всякий раз подписывал ему свои книги с неизменной мальчишеской улыбкой. Сегодня Слагхорн переставил их на более видное место: магия кроется в мелочах.
Для паутины, которую плел из связей Гораций, этот юноша был почти бесполезен. Его мать другое дело. И потому письмо – надушенный пергамент, восковая печать с гербом семьи  — ушло в ее руки сразу, как Слагхорн узнал, кто в этом году согласился стать мишенью для проклятия. В нем декан напоминал Марии Элоизе Бродмур об их нежной дружбе, уверял, что позаботится об ее сыне и просил не забывать старика.
Ответ уже был доставлен. И Гораций не сомневался, что когда ему понадобится узнать что-нибудь интересное о расстановке сил на магической международной арене, Бродмур будет рада ему помочь. Не говоря еще и о посылке, которая пришла с письмом. Лунные пряники из Китая, несколько деликатесом долговременного хранения, чай и две изящные бутылочки с экзотическим алкоголем.
Мария прекрасно помнила, чем так легко подкупить сердце своего старого декана.
Гораций сделал глоток лимонада, покатал на языке тонкую льдинку, и нахмурился. Итак… выход в Хогсмид. Здесь должно быть что-то простое… но элегантное. Черная хлопковая рубашка с рисунком из белых карточных треф. Без запонок, хоть это и прискробно. Закрытый жилет с высоким воротником и двойным рядом пуговиц. Он осторожно прикрепил цепочку от карманных часов к пуговице. Белый платок-шарф в темно-серую полоску, с простой серебрянной брошью. Шляпа Трилби, конечно, не так элегантно выглядит как «Федора», но так и он собрался всего лишь в Хогсмид и скорей всего в «Три метлы», куда еще мог бы пойти этот молодой человек, если он вообще задержится в деревне.
Подумав об этом, Гораций отправил домовика: убедится, что все приготовления сделаны не зря, и сам вышел сперва из своих комнат, а потом из школы.
Он как раз лениво двигался к «Сладкому королевству», думая взять там что-нибудь на вечер, когда домовик сообщил, что мистер Бродмур отправился в «Кабанью голову». «Это повод увидеть второго Дамблдора. Плюс. С другой стороны, когда в Дамблдорах был какой-то плюс. Это минус.»
Гораций вздохнул. Он не мог отказать Аберфорду в чувстве стиля. Все в «Кабаньей голове» от старой мебели, за которую бы удавился любой винтажник, до разводов на стаканах и стеклах, и даже до козлов и вечного грязного полотенца – дышало единым образом.  Своеобразной гармонией. Он знал толк в том, как выдержать один образ до конца, не фальшивя не единой нотой.
Увидь Гораций такую декорацию в театре, он бы рукоплескал художнику. Но так уж вышло, что сам он и был бы той фальшивой нотой в «Кабаньей голове»…
«Хотя, почему же фальшивой? Главное все делать уверено».
Он вошел в заведение Аберфорда так, словно пил здесь каждый день. Наметанным глазом оценил высокохудожественно возлежащие на полу и столах теля пьянчуг, аккуратно переступил через чье-то разлитое пиво, улыбнулся игрокам, и найдя что хозяина, что мальчика, ради которого он шел на такие жертвы, присел рядом.
— Добрый день, Аберфорд, — Гораций мысленно попрощался со шляпой и опустил ее на стойку рядом с собой, — Добрый день, Чарльз, мой мальчик. Что вы пьете? – Гораций втянул запах, и поморщился, — Гампа? Фу какая гадость… Прекратите это немедленно. Аберфорд, любезный мой, — Слагхорн не отказал себе в удовольствии мимоходом коснуться его руки, — Как вы могли налить ребенку такую мерзость? Неужели у вас нет ромашкового пива? Или чего-то в этом духе. Мне Черного Квентина, пожалуйста. И сыр, — он поправил рукава рубашки и приглядел взъерошенные шляпой волосы, — Вы знали, Чарльз, что козий сыр чрезвычайно полезен для здоровья, особенно если козы очень чистоплотны. Говорят, что таки вещи обладают дурным запахом вкусом, но это происходит только если за козлами ухаживают недостаточно хорошо. А если у господина Аберфорда и есть страсть в жизни, то это козлы. И он с ними весьма внимателен. Я надеялся застать вас в школе, раз уж мы коллеги теперь, но вы так быстро ушли.
В одном Гораций был уверен: он как алхимик вполне сможет решить проблему с чистотой посуды и качеством алкоголя парой преобразований. Главное, не заострять внимание «Милого» Аберфорда на этом.
Он вообще не понимал, почему он – тонкий ценитель всего изящного, совершенного, обладающий таким безупречным вкусом – каждый раз стоило ему встретить человека с лицом больше похожим на кирпич, был вынужден отбиваться от мысли: «О, этого хочу.»

Что делать если ты — сила?
И зверь, и огонь и речь,
Нет, крик, взрывающий жилы,
И руки, сжавшие меч?
Что делать если ты тризна,
Карающий божий бич,
И гнев отнимающий жизни,
И ярости чёрной клич?
Что делать когда ты слепнешь,
Маску готовый сорвать?
Учись управлять гневом.
Его перемалывай на слова,

Что делать? Куй себе цепи
Чтоб снова их разорвать. (с)
Крауч запоминает слова Бенджи равнодушно, словно слышит их через толщу воды.
Он смотрит на значок.
Девятый уровень закрылся в себе. Забаррикадировался, Схлопнулся.
Седьмой уровень взят.
Шестой уровень пал почти без боя.
Пятый закрылся так же как Девятый следуя протоколу о безопасности тех, кто дипломатически неприкосновенен.
Четвертый еще сопротивляется, но они так обескровлены Кровавым Рождеством, но странно, что у них еще есть силы. Больше обескровлен только сам ДОМП этой утренней выходкой с метками.
Не думать о них.
Третий уровень захвачен.
Первый… никто ничего не докладывает. Яксли, наверняка, предатель, иначе бы доложил уже, что министр в безопасности. Если он жив, конечно.
Крауч смотрит на значок. Восьмой уровень почти пал.
А от Руфуса никаких вестей. Там внизу в камерах пол отдела. И Крауч вернул ему оружие не только потому что доверяет, не потому что заботится, но и потому что подозревал именно такую дерзкую выходку со стороны пожирателей. И надеялся, что ученик освободит подчиненных, ударит в противника с другой стороны.
Но значок – что жжет пальцы своими новостями и особенно тем, о чем не сообщают – пуст. А значит… Скримджер мертв. Потому что Скримджер никогда бы его не предал.
Скримджер не Яксли.
Руфус никогда бы его не подвел.
Он обводит взглядом бледные лица авроров. Их осталось… три десятых отдела. Но пожиратели захватившие коридор и штаб квартиру хитов пока не торопятся входить. Коридор дался им не просто. «Их больше… четверо на одного. Не считая предателей.»
«Если нам… придется отступить» - звучит в памяти голос Бенджи, хриплый, неуверенный.
Крауч видит, как пламя охватывает косяк той двери, от которой он успел оттащить хит-визарда. Он знает этот оттенок. Это не инсендио. Адское пламя. Жиденькое, правда.
«Они собираются уничтожить наш отдел… И я сейчас его не отобью, нужно отступать». Эта трезвая ледяная мысль его убивает. Входит со спины, расползаясь ледяным крошевом по рубашке на груди.
- В хранилище, - коротко командует он оставшимся аврорам, - берите все что сможете и отступайте. У вас двадцать пять секунд. Я прикрою.
Он не смотрит как они уходят, запуская протокол отступления, он смотрит на пламя. «Посредственность. Кто же так кастует адское. Как можно делать это тихо, спокойно, так что я даже не услышал голоса того, кто это сделал… адское – как и все темное – это твоя эмоция, посредственность. Давай я покажу тебе как надо.»
Мысль о том, чтобы бросить ДОМП выжирает его изнутри болью, поселяется паразитом ниже  солнечного сплетения.
Нет, его Департамент не достанется никому, если придется его оставить…
Бартемиус Крауч в первые за много лет позволяет гневу затопить себя.
— Ignis Abyssus! – его голос разносится по помещению звучно, так чувственно, словно он в порыве страсти кричит самое сладкое для его ушей имя. Он хочет увидеть в пламени отсвет солнечных лучей в чужих волосах. «Просто выживи, мой мальчик. И я все тебе прощу.» Он посвящает это адское пламя всем, кто погиб сегодня. Всем, кто чувствует тоже, что и он, аппарируя из Министерства магии, которое они клялись защищать. Он посвящает это тем, кто до последнего сражался, но не смог победить и прийти на помощь.
Он направляет палочку в огонь уже охвативший косяк, чтобы взять чужое пламя под свой контроль, разжечь его до максимума.
— Ignis Abyssus! – он позволяет своей ярости вырваться наружу. У пожирателей, которые здесь – на втором уровне министерства нет значков аврората, а значит, они не смогут аппарировать. Только бежать. Или сгореть. Этой чарой он намерен сжечь архив и соседнее хранилище артефактов, а так же надеется, что оно перекинется по соседствующей стене на хранилище артефактов хитов.
Он посвящает его каждой не выпитой в его кабинете чашке кофе, всем кого он больше не увидит. Всем кого он сможет видеть только урывками. Всем, кого он подвел.
Крауч вдруг чувствует, как изнутри его распирает смех. Визенгамот, другие главы департаментов, даже министр магии – всегда сковывали его по рукам и ногам. Не позволяли принять новые протоколы работы, новые правила, ответить пожирателям симметрично. Больше этого не будет.
Он впервые за долго время чувствует себя по настоящему свободным. «О, я вытащу вас из ваших чистокровных постелек. Визенгамот запрещал мне вламываться в ваши поместья без ордера. Взламывать ваши защиты… Вытаскивать из высоких кресел, из-за столов в ваших министерских кабинетах. Требовал доказательств. Требовал ордеров. Больше этого не будет. Вы хотели настоящей войны, пожиратели смерти? Вы ее получите. Я сожгу  каждого из вас до кого дотянусь. Ваш собственный террор покажется вам детской игрой, когда я начну топить вас в вашей крови.»
Крауч не позволил себе рассмеяться, ни на мгновение потерять контроль. Да, теперь они воистину развязали ему руки.
Пусть все горит.

Я родился в мире сильных мира сего. Среди самых ярких звезд небосклона. Что не фамилия, то маленькая легенда. Что не имя - то сразу оценка будущей выгоды. Мир в который привела меня моя мать - это бесконечные подковёрные игры с самой дорогой оберткой и громкими лозунгами. Золотая клетка, ключи от которой все старательно друг от друга прячут.
И был ты... мое непростительное заклинание свободы. Падший серафим, живущий на чердаке борделя, с крыльями измазанными в грязи Лютного переулка. Твой невинный взгляд просветленного дурачка - обводил вокруг пальца самых матерых акул торговли, а ловкость пальцев оставляла без штанов шулеров всех мастей. Но главным твоим пороком было развращение человеческих душ. Какой пустяк для того, кто смог завоевать доверие и преданность куртизанок. Тех созданий дна, что продали свою наивность вместе с честью. Был ли у меня хоть один шанс перед змеем-искусителем держащим в своих руках отмычку от моей опостылевшей клетки?

- Рив, как называется... ну эта... хвалебная речь над гробом?
- Траурный панегирик. Над чьим гробом ты собрался сокрушаться? Или ты решил опять во что-то ввязаться и готовишь речь для каждого гостя на своих похоронах? Знай, я бедный человек и хожу всегда со своим!
- Ну в твоем зубоскальстве я ни сколько не сомневаюсь. Я еще надеюсь что ты придешь со своей свитой и разбавишь этот нудный претенциозный вечер, как настоящий богемный хули..
- Ты совсем ополоумел, Мелифлуа?
- Разумеется. В тот миг, когда подумал что тебя на органы уже разобрала городская сумасшедшая. Поэтому на тот случай, когда ты все таки со своей отзывчивостью самаритянина окочуришься, а я буду сражен горем будто криком мандрагоры - я готовлю красивую речь. Для тебя же стараюсь, образина ты не благодарная!
- Почему тогда я у тебя описан, как бездомный-рецидивист?
- Ну ты же бездомный! Покажи хоть слово где я соврал или отойди и не мешай, а я сделаю вид что не заметил того, что ты назвал меня лжецом. И не вызову тебя на дуэль. Эй! Эээй! Верни на место.
- Ты не будешь приглашен на мои похороны, Мелифлуа. Потому что сведешь меня в могилу своими выходками, а убийц на поминки обычно не приглашают.

---

Хороший друг, как хороший дворецкий - он предан и без него никуда.
Я помню вихрастого паренька с Рейвенкло с лицом прохвоста, чье имя не смог бы назвать и с пятой попытки не смотря на то, что учились мы на одном курсе. Мальчишку, что на третьем курсе начал продавать свои знания и работы тем, кто был слишком глуп или ленив для учебы.
Я помню долгие вечера в библиотеке, где мы оба искали тишины. Искали тишины, а получили едкую пикировку закончившуюся смехом и обещанием продолжить ее в следующий раз.
И конечно же я помню, как началась наша дружба. Ты сказал, что "объезжаешь породистого осла" на вопрос от той лупоглазой выдры, почему мы так много времени проводим в библиотеке за соседними столами. И как во время чистки котлов, болели костяшки пальцев. Впрочем, не то что бы тебе было сильно веселее чистить их с сломанным носом. И первую сигарету выкуренную тем вечером у причала я тоже помню.
Пожалуй после этого все и пошло не так. Следующим летом, я целых две недели провел у тебя в гостях. Среди маглов!!! Как я высмеивал ваши комиксы про супергероев (а ты знал, что у тебя ямочка на подбордке и завиток на лбу, прямо как у Супермена) и как пропал на книгах Толкина. Вот оно эдемово яблоко от коварного змея. С тех пор мы оба мечтали о мире, где магам не нужно прятаться. Где можно просто жить, любить и колдовать не заботясь о том, что тебя раскроют и или убьют, или упекут в Азкабан до конца дней. Когда-нибудь я обязательно доучу эльфийский язык и когда начнется война, у нас будут самые красивые шифровки.
А потом школа закончилась и наши пути разошлись, едва я сбежал в Бирму. А после переехал во Францию. Переписка почти сразу сошла на нет. Я не проявлял инициативы и ты не навязывался. Я вернулся в Британию, а тебя нигде не было видно. Вот и все, казалось бы. Школьная дружба оказалась не прочнее школьной влюбленности.
Но как говориться не было бы счастья, да несчастье помогло. Мы встретились в Министерстве, когда тебя едва ли не судили за изобретения слишком угрожающие статуту о секретности. Слишком прогрессивные для нашего закостенелого  консервативного общества. Так оно звучало в официальном обвинении, после которого Ривер Гауэр был уволен "по собственному желанию". Слухи бродящие промеж министерских коридоров этого не опровергали. Скорее уж добавляли красок о том, как ты перешел кому-то дорогу после чего и завертелась вся эта круговерть. Сколько в этом правды, служаки не узнают никогда. Как и не узнают о том, что моя дуэль с одним чистокровным засранцем была вовсе не из-за женщины.
Теперь ты живешь в самом шикарном борделе Британии. И мне то и дело приходится отстегивать залог, что бы твоя бедовая задница не оказалась на улице. Конечно, ты говоришь что все вернешь. Но напомни, ты теперь... мальчик на побегушках? Мне не найти более гуманных слов, для талантливого артефактолога, который исполняет чужие прихоти за крышу над головой и кусок хлеба. Мы как-нибудь это исправим. О тебе еще заговорят и будут платить столько галлеонов, что можно будет жить не на чердаке в  «Spini Serpent», а в лучших апартаментах. Моих слизеринских амбиций, хватит на нас двоих. Только не пропади. Ты мой единственный друг.

Дополнительно

Я очень жду тебя, мой падший ангел. Тебя не хватает этому миру, как глотка чистого воздуха. Мне тебя не хватает.
1. Внешность ну очень, очень желательно не менять. Весь образ Ривера строился на этом кучерявом баране под два метра.
2. Имя - не сменить, потому что он уже не в одном эпизоде мелькнул. А вот с фамилией никаких проблем нет. 
3. Связь с миром маглов - ключевая. У тебя очень большая семья и выдающаяся ее часть именно маглы. Ты можешь сделать обоих родителей волшебниками увлеченных миром маглов. Или одного волшебником магловского происхождения, а другого скивбом из хорошей магической семьи. привет стекольный заводик Твои мама и папа могут жить вместе долго и счастливо, развестись до твоего дня рождения или прости меня Мерлин лежать в земле и ни о чем уже много лет не беспокоиться. Воля Ваша, как говориться.
4. Моими любимыми персонажами в ГП были и остаются близнецы Уизли. Я фанатею от отношений Утреда и Рагнара из "Последнее королевство". И это мой личный "гештальт" найти своего братюню. Пусть и не родного по крови.  Есть серьезная ассоциация на Глема и Чеса из Metal family.
5. Ривер и Филлип - имеют вал шуток на двоих, общие жесты и свое рукопожатие. Мы можем не видится друг с другом кучу времени, но встречаясь вновь продолжаем диалог так, будто и не расставались. И конечно всегда можем рассчитывать на помощь - даже если это означает вывезти семь трупов из страны и подкинуть их главам других государств.
6. Готов помочь с анкетой, с графикой (в меру скромных способностей), воплотить твои фантазии в хорошую игру.
7. По мимо меня тебе точно  будет очень рада моя сумасбродная сестрица и обворожительная управляющая борделя.
8. Я думаю, что Ривер пришелся к Ордену Феникса, как никак кстати. Но если быть честным, ценные кадры ценятся везде. Мы можем поиграть в школу, в твой переломный момент жизни и то, как измениться наша жизнь после переворота власти.

Пример поста

Репутация. Не единственная, но ключевая мера измерения человека. Ты можешь быть созданием дна и для тебя будут открыты все двери с черного хода. Ты можешь быть первым человеком государства и в один миг лишиться всего оказавшись в мертвой пустыне. Стучаться некуда. Открыть некому. И ты - никто.  Мы все творцы своего имени. Кто-то робок и осторожен - довольствуется малым, не рискует и позволяет себе лишь наблюдать за другими не помышляя о том, дабы о нем самом заговорили. Кто-то отважен до глупости и ставит на кон все сразу - ведь исполнение мечты самый соблазнительный куш. «Renommée» - идеальное название для дуэльного клуба.Пугающее. Напоминающее о благоразумии. И все же... все же продолжающее соблазнять людей всех мастей, от мала до велика. Победители и проигравшие. И их паства. Те кто нажился на чужой победе, те кто проигрался в пух и прах. Кнут и пряник в одном лице. Репутация. Цепь событий - поступки и знакомства заложенные в прошлом и уже определившие ветви будущего. Дуэльный клуб, подумать только. Снова.
Это не Франция - где подпольный нелегальный клуб грозил тюремным заключением. Где авантюрное соглашение с людьми не чистыми на руку и совесть, оказалось пойманой удачей за хвост. Это не Франция, где самые важные на руках бумаги - это долговые расписки и вырванные листы из чековой книжки. Это не Франция - где он мог упиваться иллюзией отважного одиночки из второсортных художественных книжек.
Британия требовала от тебя всего. Уважения перед чиновниками, чьи пороги ты обиваешь за очередным разрешением. Денег на аренду, за работу, за идеи, на взятки. Осторожности - чтобы тебя не сочли опасным безумцем или недалеким идиотом. Люди будут говорить. Будут говорить хорошее и плохое. Но слова не подкрепленные доказательствами, легко забываются в свете новых веяний и скандалов. В этом поиске своего призвания он не мог позволить себе облажаться. Не когда билеты скуплены и в амфитеатре будет не протолкнуться.
Люди желают хлеба и зрелищ. Люди неизменны в своих потребностях.

- Какой ужас! Фейри украли моего лучшего друга и подкинули какого-то выпендрежника! А нет, все нормально. Филипп Мелифлуа собственной персоной. - Ривер с трудом протиснулся в кабинет удерживая в одной руке бутылку чего-то крепленого и уже явно ополовиненную, другой длинную коробку то и дело что-то ею задевая. Пока не скинул ее прямо к моим ногам и не завалился в ближайшее кресло будто перебрал еще несколько часов назад и не вышагивал по коридору чеканя шаг минуту назад. - Когда ты сказал, что хочешь сапоги как у Клинта Иствуда, я согласился. Что взять с гаера. Но как-то не подразумевал, что ты решишь вырядиться в андалузского романтика с большой дороги. Хоть бы сказал. Я бы принес гитару и привел чернооких красавиц с обнаженным животом и томным взглядом  колдовских глаз.
- Хватит с Вас томных красавиц, сэр. Мне и так пришлось выйти на вторую работу, дабы покрыть Ваши вечно растущие долги. Еще немного и я начну думать о разводе. - Молодой мужчина тут же схватился за сердце в наигранном приступе стыда и сожалений. Пал на колени и стеная, размахивая недопитой бутылкой, пополз в мою сторону - ни то как бабка-плакальщица, ни то как преисполненная вины и благодарности супружница. - Переигрываешь, гаденыш.
- Ну и ладно. Не всем же дано умение торговать лицом. Кто-то например - умный.
- А кто-то ты.
- А кто-то я. - без обиняков согласился мой друг, не став отстаивать свое имя, лишь бы не возвращаться к опостылевшему болезненному разговору. Не стал заводить эту шарманку и я. Суть дружбы в том и состоит, что порой стоило оставить человека в покое. И приглядывать лишь одним взглядом, не давая товарищу захлебнутся в собственных фекалиях. Особенно если он гений. Гению можно простить и не такое. - Одевайся уже принцесска. Зря я что ли возился с твоими черевичками.
Что ж... они совсем не были похожи на те замызганные сапоги, охотника за головами на Диком западе из чудного магловского ящика. Хоть и имели сходство в некоторых деталях. В основе своей в небольшом каблуке и блестящих шпорах, предназначенных для управления строптивым животным при верховой езде. Но я никого седлать не собирался. Очарование этих сапог было в хорошо выделанной мягкой коже, а шпор в звонком звуке при ходьбе.. Цуинь. Цуинь. Цуинь.
Что ж, мое отражение было абсолютно солидарно с оценкой моего друга - в зеркало смотрелся актер кочующего цирка. Замшевый расклешенный плащ в пол, высокие сапоги в которые заправлены облегающие брюки, атласная рубаха не застегнутая даже до середины груди. Но главной фривольностью было количество золотых украшений. Цепочки с амулетами разной длины на груди, кольца на разных фалангах пальцев и неизменная длинная серьга в ухе. Осталась лишь ключевая формальность этого вечера - маска. До вульгарности простая в составе всего ансамбля, - повязка номинально закрывающая часть лица.
Маска - обязательный атрибут сегодняшнего вечера. Для хозяев, участников, зрителей. Настоящие дуэли, как поединок чести в коем нанесенное оскорбление можно было смыть только кровью - запрещены. Подозреваю не гуманности ради, порядка для. И нам очень хотелось сохранить этот флер… запретного. Номинальную иллюзию - инкогнито.
Вся идея дуэльного клуба с начала и до сегодняшнего дня воплощалась, как нелегальное деяние или хулиганская шутка. Вместо глашатаев - слухи, вместо рекламных брошюр - иронизирующие памфлеты, вместо официальных продаж билетов - подозрительные личности появляющиеся в разных концах переулка, предлагающие купить ту самую проходную маску. 
Вы видели насколько подозрительные морды у хитвизардов? За последние пару месяцев я на них нагляделся предостаточно. Предъявить нам было нечего, кроме возмущений по выбранному исполнению. А исполнение по моему сугубо личному мнению было восхитительно манящим, как и положено запретному плоду. Воодушевленные юнцы соблазненные идей выиграть куш, взрослые отвлекающиеся от серости трудовых будней ради забытого ощущения шалости и забавы.
Страшнее всего было покинуть кабинет.. Последний шаг преисполненный сомнениями и страхом. Я до сих пор не мог себе внятно ответить, зачем все это затеял. В память? От скуки? Явно не от желания денег. Может быть славы? Может быть. А может быть это тот самый поиск того горизонта, который я из раза в раз обещал найти. Семье. Любимым. Себе.
- На себя.
- Что?
- Дверь открывается на себя.
- Да пошел ты. - резкое движение руки распахивающее дверь и шаг не терпящий промедления. Именно так и должно входить в новую эпоху своей жизни.

- Таис, я счастлив лицезреть Вас вне знакомых и ставших мне родными стен! - кудрявый и обаятельный юноша склонился перед женщиной ради поцелуя ее пальцев, гораздо ниже, чем того требовал этикет. Я так до конца и не мог понять, чем ему так импонирует общество куртизанок. Но это и понятно, деформация воспитания в семье аристократов никогда до конца не даст влиться в богемный образ жизни. Чего не скажешь про изобретателя и поэта на полставки. Юные дарования с жалостливым сердцем были очарованы его галантностью и преувеличенно несчастной судьбой. Те же, кто вдоволь хлебнул из сточных канав социума, прощали за безоговорочную верность. Этот темноволосый юноша, прекрасно видел всю темную и неприглядную сторону их жизни, но не смотря на это продолжал к ним относится как к нимфам и берегиням. По возможности поддерживая девочек, если не чуткостью душевных качеств, то своим незаурядным умом и преданностью волкодава. Ни это ли было той причиной, что когда долги Ривера переходили мыслимые пределы, его ни выкидывали с позором в придорожную грязь, а деликатно просили внести залог за друга. И я вносил, ценя в нем те же качества, что и они.- Позвольте представить, Филиппа Мелифлуа, моего школьного друга и благодетеля, а также того, кто в бюрократических бумагах значится, как организатор сего вертепа. А это Таис, управляющая «Spini Serpent», чьей благосклонности столь же сложно добиться, как и  Ее Величества. Боже, храни Королеву.
- Мадам. - женщина была совсем миниатюрной и крохотной, будто резная фигурка из эбенового  дерева для шахмат. С поступью и осанкой ферзя. Нет, она не была единственной чернокожей в Британии. Теперь цветом кожи вряд ли кого удивишь, даже в консервативном обществе Туманного Альбиона. Но было в ней что-то, что заставляло останавливать взгляд и заново вспоминать о том, что намеревался сделать. Что то неочевидное, ускользающее меж пальцев будто песок. Что-то похожее на кинжал невинности у танцовщицы Totentanz, сокрытый под юбками на подвязке. - Сочтете ли Вы ангажемент открыть этот вечер вместе со мной за беспардонную  наглость или за волнующее ничего обязывающее приключение?

Четверг не принёс земле облегчения; справедливости ради - от него этого и не ожидалось.
- Доброе утро, - сказал Нолан молодой ведьме, сидящей за конторкой в вестибюле редакции "Ежедневного Пророка".
Ведьма, привстав на своём высоком стуле, смерила глазами Нолана и сопровождающего - мужчину с тяжёлым носом, тяжёлым взглядом, печатью тяжёлой службы на челе.
- Опять?
Нолан тоже оглянулся на своего охранника.
- Отчасти. Могу я переговорить с мистером Фергюссоном?
- Я уточню, - ведьма положила руку на лаковую трубку телефона.
- Подожду, - Нолан оставил её с её рабочими секретами, сел на жёсткий диван для посетителей и развернул выпуск "Пророка". Охранник встал рядом с диваном, сцепив руки за спиной. Он неохотно соглашался ждать на улице.
Газетная бумага быстро теряет свежесть; "Пророк" у Нолана в руках был читан уже не один раз, и если об этом недостаточно ясно заявляло состояние внешнего листа, то однозначно говорили рукописные заметки, нанесённые синими чернилами между столбцов открытого разворота. Заголовок "Будущее мётельного транспорта глазами эксперта" и имя автора "Дж. Дж. Фергюссон" были обведены в кружок.
- Ваш номер недельной давности, - ведьма из-за конторки подошла к Нолану и, конечно, заглянула в газету.
- Боюсь, что так, - Нолан покаянно улыбнулся.
- Вам... так понравился материал, что вы захотели встретиться с автором? - в тоне ведьмы появилось осторожное сострадание.
Нолан ещё раз посмотрел в газету: "Будущее мётельного транспорта" занимало четвертинку просторной страницы, вопросы Дж. Дж. Фергюссона, выделенные жирным шрифтом, чередовались с ответами "эксперта". В последних было не так уж много о транспорте и о будущем, почти всё экспертное внимание - а вслед за ним и внимание читателя - сосредотачивалось на исключительной важности правильного ухода за метлой и исключительной полезности ухаживающих средств нового поколения. В сухом остатке интервью состояло из многословной рекламы полировочных восков, знакомых Нолану с пасхальных каникул. Среди товаров уважаемого магазина воски не вызывали недоумения ни видом, ни составом, хотя похвальбы на упаковке раздражали общей наглостью и избирательным панибратством к марке "Нимбус". О разработке и производстве чудодейственной (если верить этикетке, особенно чудодейственной для Нимбусов) новинки в профессиональных кругах было известно интригующее ничего.
- Не худшее, что приходилось зачитывать до дыр, - признался Нолан. - Что с мистером Фергюссоном?
- Он не появлялся на работе со вторника, - сухо сообщила ведьма, - мне жаль.
- Какая досадная неожиданность, - скорее сам себе, чем ей, прокомментировал Нолан. Для него пропажа Дж. Дж. Фергюссона была меньшей неожиданностью, чем то, что Дж. Дж. Фергюссон всё-таки побывал на работе в понедельник. Но досады это не уменьшало. - В таком случае прошу вас узнать, переговорит ли со мной мадам Бэгнольд.
Ведьма приподняла бровь в полной готовности смеяться, если Нолан добавит, что шутил.
- Сообщите, пожалуйста, что ожидает Вайтхорн, - не дал ей затеряться в сомнениях Нолан.
Она отошла к своей конторке с крайне спокойным и ничего не выражающим лицом. У неё не было предположений, чем закончится авантюра посетителя.
Нолан сложил газету рекламным интервью вверх.
- Представился Вайтхорном, - долетало со стороны конторки. Ведьма, низко наклонившись, так что видна была одна её макушка с гладко зачёсанными волосами, или диктовала перу записку, или звонила кому-то, но едва ли самой мадам Бэгнольд, - с ним охрана.
Охранник улыбнулся Нолану. В улыбке было что-то от кривизны консервного ножа.